За что ваши дети будут ненавидеть вас в будущем
Любую статью можно сохранить в закладки на сайте, чтобы прочесть ее позже.
Режим чтения увеличивает текст, убирает всё лишнее со страницы и даёт возможность сосредоточиться на материале. Здесь вы можете отключить его в любой момент.
Мы свято верим в то, что наше поколение — самое просвещенное, гуманное, продвинутое и вообще самое-самое. Куда уж до нас тем неотесанным неандертальцам, которые населяли планету 100 лет назад. Вот только люди, которые будут жить через 100 лет, будут думать точно так же о нас. Американский эссеист Тимоти Крейдер рассказывает, какие поводы для ненависти мы даем следующим поколениям. Публикуем адаптированный перевод его статьи.
О времена, о нравы
Нет ничего более изменчивого, чем социальные нравы. Каждое поколение воспринимает свои правила как единственно правильные. За свои 50 лет я насмотрелся, как меняются социальные нормы, и могу сказать, что по сравнению с тем, что было полвека назад, они изменились до неузнаваемости.
Когда я учился в начальной школе, мы высмеивали и обзывали мальчиков, которые казались нам геями. Однажды для этого мой одноклассник принес в школу что-то странное и сказал, что это бомба. Тогда мистер Траутвейн, наш учитель биохимии, сказал ему перестать быть идиотом и отобрал эту «бомбу».
Спустя много лет после того, как я закончил школу, школьные убийства стали частой темой новостей, а разделение людей по половому признаку — дурным тоном. Как писал Роберт Стоун в своем романе «Смерть черноволосой девушки», «то, о чем много лет назад нельзя было говорить, сегодня может стать нормой. А то, к чему раньше общество относилось толерантно, сегодня считается мерзостью».
Меня всегда смущала снисходительность настоящего к прошлому. Мы считаем себя лучше и умнее только потому, что родились на несколько десятилетий позже. Лучше и умнее тех злых и глупых людей, которые жили до нас.
Сегодняшняя молодежь завтра превратится в стариков, которые воспринимают все новое в штыки. В этом нет их вины, просто каждое поколение формируется вокруг борьбы против чего-то. Мы считаем нормы своего поколения единственно правильными, поэтому каждое поколение относится к предыдущему с презрением, а к следующему с непониманием.
Например, феминисткам прошлого поколения приходилось приспосабливаться, чтобы выжить в мире, где правили мужчины. Они научились игнорировать сексизм, огрызаться или отшучиваться в ответ. Им кажется, что современные феминистки раздувают проблему из ничего, возмущаются по поводу и без. А те, в свою очередь, не могут понять, почему старшее поколение так долго мирилось с домогательствами и притеснениями.
Интересно, что из того, что мы делаем каждый день, будет выглядеть нелепо через тысячу, пятьсот или даже пятьдесят лет? За что будущие поколения будут ненавидеть нас?
Что современное поколение делает не так
Пытаться предсказать будущее глупо, но уже сейчас можно выделить несколько явных тенденций.
Будущие поколения будут злиться на нас за то, что мы умудрились использовать все ресурсы планеты всего за несколько десятков лет. Прямо как подростки, которые разгромили домашний бар, пока родителей нет дома.
Они будут ненавидеть нас, за то, что мы сделали Землю непригодной для жизни на следующие сто тысяч лет. Мы сделали это не из-за невежества или глупости — мы ведь знали о парниковом эффекте и глобальном потеплении, которое началось сто лет назад. Это случилось потому, что мы хотели иметь крутые вещи, ездить на машине везде, где только можно, и неважно, как это скажется на экологии.
Они обозлятся на нас из-за того, что мы истребили сотни тысяч видов животных, которые жили на этой планете, и растений, которые могли бы стать лекарством от болезни Паркинсона, Альцгеймера или рака.
Мы все — соучастники экономики жестокости
Со временем мы начинаем учитывать интересы все большего количества людей. Возможно, когда-нибудь мы начнем уважать даже тех, кого сегодня называем «вещами». Что, если социальные нравы будут расширяться до тех пор, пока мы не придем к выводу, что животные чувствуют и страдают так же, как люди? Следовательно, тоже заслуживают сострадания. Следующим поколениям и в голову не придет, что их можно убивать ради мяса и меха. Поверят ли они в то, что мы об этом даже не задумывались?
Мне проще представить будущее, в котором нас осудят за жестокость по отношению к животным, чем к людям. В своем недавнем эссе писатель Брайан Мортон написал: «Когда мы переписываемся с кем-то или листаем ленту в соцсети, нас не волнует, что кобальт (металл, который используется в литий-ионных аккумуляторах — ред.) для этого телефона добывали 10-летние работники в Катанге, которые работают по 12 часов и получают доллар в день».
Я не виню в этом глобализацию, ведь я тоже соучастник этой экономики жестокости. На прошлой неделе я шел домой и увидел бездомного с инвалидной коляске — он то ли спал, то ли был без сознания. Под ним была лужа мочи — это выглядело отвратительно. Бездомных в Нью-Йорке та же много, как крыс или такси, поэтому я просто прошел мимо. Несмотря на то, что на меня нахлынула волна жалости и вины, я продолжал идти. Надеюсь, когда-нибудь общество станет настолько развитым, что за такой поступок меня будут презирать.
Надеюсь, наши потомки никогда не смогут понять, как социальное неравенство могло быть нормой, и мы спокойно принимали тот факт, что у одних людей в миллион раз больше денег и власти, чем у других.
Мы защищаем экономические границы между людьми так же ревностно, как границы государств. Если сравнить меня и того бездомного, в финансовом плане я был Норвегией, а тот парень — Конго.
Если вы попытаетесь придумать альтернативу рыночной экономике, другие люди (постарше и побогаче) поднимут вас на смех. В своей речи на церемонии вручения Национальной книжной премии писательница Урсула Ле Гуин назвала капитализм божественным правом королей. Хочется верить, что наступит день, когда потомки будут смотреть на нас, как американцы сейчас смотрят на жителей постсоветских стран — как на заложников жестокой идеологии, а не ее фанатиков.
Надеюсь, мир будет более разумным и гуманным. Но что, если мои фантазии — просто утопия? Что, если люди через 20, 50, а то и 1000 лет будут такими же придурками, как мы сейчас?
Все потеряно. Или нет?
Допустим, люди всех эпох и культур были и остаются животными, отличительной чертой которых является не ум, речь, воображение или умение пользоваться копьем, а общительность. Мы — стадные существа, которые стараются угодить толпе и делать то, что одобрят другие люди. За это нас нельзя хвалить или осуждать — это просто наша природа.
Человек — не благородный дикарь, каким его видел Руссо, и не плохо скрываемый убийца по Гоббсу. Это скорее испуганный школьник, который может либо вызваться помочь бездомному, либо начать травить одноклассника — зависит от того, в какой роли его будут любить больше.
К счастью, зависимость от общественного мнения подталкивает нас не только к жестоким поступкам, а и к совершенствованию. Постепенно и неохотно, но люди становятся лучше. Владимир Набоков писал: «Сколько бы ни деградировал наш современник, в целом он лучше, чем люди во времена Гомера или средневековья».
В своей книге «Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры» Роберт Дарнтон рассказывает, как меньше трехсот лет назад люди душили домашних животных просто так, забавы ради.
Даже шекспировский юмор иногда поражает современную аудиторию своей жестокостью. Например, в счастливом финале пьесы «Много шума из ничего» герой Бенедикт обещает придумать новые пытки для злодея.
Не судите себя строго
Когда мы во взрослом возрасте со стыдом вспоминаем что-то глупое или жестокое, что сделали в 7 классе, на самом деле мы несправедливы к себе. Мы судим себя в детстве с позиции взрослого человека со сформировавшимися этическими стандартами. Это побочный эффект взросления и самосовершенствования.
Развитый человек не стыдится, а принимает себя в прошлом и делает скидку на возраст.
Мы всегда высокомерно относимся к тем периодам, которые уже переросли. Возможно, поэтому мы так легко и хладнокровно судим наших предков. Хотя на самом деле мы недалеко от них ушли — рабство в Америке отменили всего 150 лет назад.
Было бы лестно считать нынешний уровень развития цивилизации «взрослым». Но мы скорее подростки — с возможностями взрослых и мышлением детей. Самый оптимистичный вариант, который можно представить — если потомки будут смотреть на нас, как взрослые на тинейджеров: с легким отвращением, но с благодарностью за то, что переросли эту беспечную версию себя. За то, чему научились, и за то, что вообще выжили.
