Я бы не хотел, чтобы мной руководил такой же человек, как я. Я хорошо мотивирую посторонних людей как лектор или ментор, но довольно плохо делаю это со своими сотрудниками. Были случаи, когда люди, вдохновленные моим выступлением, шли ко мне работать. Они рассчитывают, что мы будем общаться каждый день и они будут расти, но у меня не получается уделять им достаточно времени. Я отдаю много энергии на выступлениях, а в будние дни восполняю ее.
Команда Weblium смело могла бы проработать без меня год — именно на столько времени расписан наш роадмап. Единственная зона неопределенности — мы не вышли на окупаемость. Это всех угнетает, потому что показатели доходов сотрудников привязаны к этой точке.
Пока компания не вышла на безубыточность, ее невозможно продать. Поэтому есть только два варианта: вырулить или умереть. Будем выруливать. Если все получится, то нам и не захочется продавать стабильный бизнес. Этот бизнес — путешествие в один конец. В этом есть драйв.
Я — человек-бардак. Могу показать, куда должна идти команда, визуализировать будущее, но описать конкретные шаги не смогу. К тому же, я не могу гарантировать, что путь, который я предлагаю — самый короткий или эффективный. Кто-то найдет свой способ достижения цели, и он будет успешнее. В юношестве я занимался профессиональным футболом. Тренер говорил: «Я не учу вас ни одной из техник. Каждый год в мировом футболе проходит турнир, который доказывает, что техника, которую все считали неудачной, оказалась самой успешной».
Если заставлять твоих сотрудников копировать твой стиль мышления, они превратятся в твою неточную копию. Гораздо выгоднее находить сотрудников, которые думают иначе и дополняют тебя.
Отношения между IT-компаниями в Украине и США кардинально отличаются. В Америке я могу назвать сотню коллабораций, а здесь компании соревнуются за рабочую силу.
Когда ты и СЕО, и СМО, тебе нужно удерживать баланс между говном и палками внутри, и упаковкой снаружи. Это вызывает раздвоение личности.
Мне ближе позиция клиента: я мыслю его терминами и выступаю адвокатом. Поэтому я не позиционирую себя как СЕО — больше занимаюсь бизнес-девелопментом.
Мне все равно, что продавать, даже если это будут полезные ископаемые. Я уверен, что смогу продать все что угодно. Даже если я в этом ничего не понимаю.
Чтобы что-то продать, мне нужно пообщаться с экспертом в этой отрасли и понять, кто в компании больше всего общался с покупателем. Это помогает мне сканировать образ мышления потребителя. Остается только соединить эти два фактора.
Как научиться продавать? Нужно просто понять, что любой В2В, В2G или B2C — это все равно human2human.
Один знакомый индус подсказал мне, что брать псевдоним — типичная практика для иммигранта, у которого для местных слишком сложная фамилия. Когда я придумал фамилию Браун вместо Арахамия — почувствовал облегчение. Кроме того, когда у тебя есть творческий псевдоним и родное имя, ты будто меняешь кепки. Когда я Давид Браун — я публичное лицо, предприниматель. Когда я Давид Арахамия — я никому неизвестный человек, который путешествует с семьей.
Жена говорит, что фамилия «Арахамия» напоминает ей ядовитую змею.
Я очень эмоциональный человек, это часто мешает. Если обычно я подстраиваюсь под человека за 1-2 минуты, то со скромными и зажатыми людьми мне нужно минут 15. Они вгоняют меня в дискомфорт, я не понимаю, как можно быть таким «сухарем». Мне подсознательно хочется вывести их из себя.
Работая в Министерстве обороны, я часто общался с военными. Это очень холодные люди, которые должны уметь размышлять не людьми, а целями. Для этой профессии важно в какой-то момент перестать быть человечным. У меня так не получалось. Я злился и ругался с ними. Позже я понял, мне эта роль не подходит и отошел от военной сферы.
Если бы не маркетинг, и не IT, то я хотел бы быть владельцем маленького отеля на 20 номеров. Мне нужно много людей, потому что я обогащаюсь их опытом. Я был бы счастлив принимать гостей и обмениваться с ними историями. Позже они бы возвращались в мой отель и у меня был бы постоянный поток новых людей с новыми историями.
Если бы я мог прожить жизнь заново, я бы занимался чем-то с высоким уровнем коллаборации. Как Uber, но не для таксистов. Мне нравится эта модель: есть 100 000 человек, которые делают одно и то же, а ты помогаешь все это организовать.
По своему менторскому опыту я замечал, что людям часто нужно подтверждение со стороны. Спрашиваю человека: «Как у тебя дела? Чем ты занимаешься? Какие у тебя цели? Как будешь к ним идти? Что будешь делать, если не достигнешь результата?», а через полгода он звонит мне и говорит: «Спасибо, я достиг своей цели». По сути человек просто валидировал свои мысли со стороны. Тони Роббинс делает то же самое: он торгует позитивной энергией без авторских методик.
В прошлом полугодии я перестал выступать на ивентах с аудиторией меньше 1000 человек, но приглашений меньше не стало. Темы моих выступлений начинают повторяться, поэтому я хочу взять саббатикал на год. 15 лет я копил опыт, о котором уникально рассказывал первые два года. Теперь мне нужно накопить новый опыт для выступлений и энергию для написания книги.
В Украине трудно сохранять позитивную энергию. Комментаторы в Facebook найдут сотни причин, почему твоя идея провалится. Поэтому большинство людей скисает еще до того, как начнут что-то делать. Они становятся «латентными предпринимателями» — хотят начать, но на практике ничего не делают. 70% посетителей конференций — те самые латентные предприниматели. Я верю в предпринимательство, поэтому выступаю, чтобы раскачать их.
В Украине все меняется намного медленнее, чем хотелось бы. Пессимист найдет сто причин, чтобы отсюда свалить. Оптимист в одиночку сдохнет здесь. Поэтому нужно быть в кругу оптимистов.
Оптимисты — это люди, которые что-то создают. В основном это предприниматели. Когда в Facebook кругом одна зрада, ты вдруг знакомишься с предпринимателем. Например, с Димой Борисовым. Он говорит: «Я в этом году открываю еще три ресторана». Ты говоришь: «Как? Все же падает!», а он отвечает: «А у меня все растет!». В такие моменты думаешь: «Наверное, я не в том настроении. Нужно пересмотреть свою картину мира».
30% сотрудников я нахожу через конференции. Люди слушают мои выступления и в неделю я получаю 3-4 запроса в духе: «Давид, посмотрел ваше выступление на YouTube, хочу с вами работать». Только ради этого стоит выступать. Если в бизнес-книжках советуют находить свое нечестное конкурентное преимущество, то мое — конференции.
Как-то я был на обзорном туре в израильском спецподразделении. У них есть правило: когда тебе дали пощечину — не подставляй другую щеку, а размажь обидчика всмятку, повесь его на виселице и покажи по всем телеканалам. Тогда люди поймут, что с тобой шутки плохи.

Эта стратегия очень рабочая. Полгода назад я купил дрова на OLX и меня обманули. Это было всего лишь $50, но я решил потратить еще $500, чтобы найти мошенницу по номеру карты, приехать к ней домой, вытрясти всю информацию и найти ее подельников в 72 колонии. Женщина, которая меня обманула, даже не могла представить, что кто-то придет к ней ради тысячи гривен. Но я восстановил справедливость, потому что не люблю выглядеть лохом.
Однажды у меня украли дорогой микрофон. Я сел к ментам в машину и пообещал им бонус в размере стоимости микрофона, если они его найдут, но поставил условие: я тоже буду детективом. Я пытался понять, как работают милиционеры, если у них действительно есть мотивация искать. В итоге мы нашли вора. Тот случай был симулятором и у меня включился спортивный интерес: «Насколько далеко я могу продвинуться в восстановлении справедливости?».
У меня дома есть коллекция дебильного гардероба: вещи, которые я никогда не надену, но держу, просто потому что они дорого стоят. Всю эту одежду я купил, когда впервые дорвался до больших денег после полного безденежья.
Сейчас в месяц мне хватило бы $1000, своего дома и машины. Этого было бы достаточно, чтобы вести такой же образ жизни, как сейчас. Но у меня на полном обеспечении шестеро детей, жена и родители. Поэтому зарабатывать нужно на десятерых.
В Украине на 100 рожденных 47 умерших. Это данные первого квартала 2019 года. Если бы в бизнесе на 47 купивших клиентов 100 старых отвалилось, бизнес бы умирал. Если рассматривать страну как бизнес-юнит, то ни один инвестор в такой бизнес денег не вложит. Чтобы его подкачать, я выбрал путь увеличения демографической ситуации: у меня четверо детей, сейчас ожидается еще два близнеца. Но этого мало, чтобы успевать восстанавливать баланс с таким уровнем смертности.
Предприниматели, которые думают как инвесторы, понимают, что лучшие инвестиции — это инвестиции в детей. С точки зрения венчурных инвестиций у меня самый лучший посев.
Я дружу с женой. Хоть я в семейных делах полный чайник, и на 99% семья — это достижение жены, наш брак держится на том, что со мной очень трудно поругаться.

Жена очень эмоциональная, ей иногда хочется вскипеть. Я это знаю и в такие моменты сажусь в позу йога. С одной стороны, два эмоциональных человека должны конфликтовать, но дома я меняю маску и становлюсь неэмоциональным.
Я бы хотел быть менеджером по продаже Украины для иностранных инвесторов. Если новая власть будет склонна к экспериментам, я хочу сделать публичный челлендж: мне нужен $1 млн и один год. Я буду ездить на мировые выставки с корочкой уполномоченного и паспортом инвестиционных возможностей. Я буду находить людей, которым буду продавать идею Украины как страны, где можно реализовать любые бизнес-идеи. У меня это получится, я уверен. Если я за год не сделаю из $1 млн $10 млн — можете выгнать меня с позором.
В 2014 году у меня был прагматичный план: я снял дом в Турции, перевез туда семью и начал планировать, как переносить туда бизнес. Тогда мой друг спросил: «Представь, что ты переехал окончательно, а по всей Украине начинается какая-то заваруха, стреляют по мирным. Ты будешь просто сидеть в Турции и смотреть новости или тебя это будет волновать?».

Я подумал: я не военный, не спецназовец, в военном плане от меня никакой пользы. Тогда у меня была дисгармония: мозг говорил жить в Турции, сердце — оставаться в Украине. Я заключил договор с самим собой: отвожу семью в безопасное место на некоторое время, а сам остаюсь в Украине делать все, что могу. Я включился по полной: ездил на блокпосты, ходил договаривался к Турчинову.
Когда вы теряете что-то важное, вы начинаете это ценить. Я, например, потерял место жительства. Мне пришлось покинуть свой родной город Гагры во время войны в Абхазии. Вся моя сознательная жизнь, учеба в школе и институте прошла в Николаеве. Я не хочу снова терять страну, которая стала родной.
Я слежу за тем, что происходит в политике, но стараюсь не вовлекаться. Если вы не можете на что-то повлиять, то волноваться — значит тратить энергию впустую. Лучше я потрачу эту энергию на выступление для предпринимателей, в результате чего появится 100 рабочих мест.
Сейчас я не в политике, поэтому мне доверяют. Как только я нацеплю корочку или галочку — через три дня я буду самым последним пидарасом. В Украине депутат по определению не может считаться хорошим.
Меня не настигнет кризис среднего возраста, потому что я успел сделать многое к 40 годам. Дальше у меня наполеоновские планы: я не хочу идти в политику, но хочу влиять на нее. Нельзя оградиться от того, что происходит в стране. Даже если сформировать свою коробочку с высоким забором и не вылезать оттуда.
© vctr.media 2018. При использовании материалов с сайта делайте в первом абзаце активную ссылку с упоминанием сайта.